О командном составе армии и системе его подбора

Если бы человечество когда-нибудь создало себе идеал человека, то в нем слились бы все религии, все философии и все политические теории, но эту задачу, может быть, оно не исполнит никогда, потому что до сего времени все его попытки кончались ничем или вернее полной разголосицей.

Но определить идеал военачальника, каковыми были Наполеон и Суворов, человека свирепой борьбы и разрушения, гордого своей духовной, умственной и физической силой, всю жизнь, как одинокий орел, высматривающего с высоты свою жертву, чтобы в мгновение расправить над ней могучие крылья и дать волю железным когтям... определить характер такого человека можно. Он жил когда-то во всех нас частично и только теперь начинает вырождаться или в каторжника, или в дряблого гуманиста.

Чистейший тип русского военного человека дал великий Суворов, которого Россия не в состоянии забыть никогда уже потому, что он был в ней единственным по силе этого духа борьбы и победы и по любви к величию и славе России.

Не надо писать глубокомысленных трактатов по психологии военачальников для того, чтобы более или менее точно определить характер его личности; достаточно пристальнее всмотреться в характер такого человека, каким был Суворов, т.е. взять этот тип из действительной жизни, чтобы составить себе ясное представление о том, к какому именно типу должен приближаться всякий военачальник. Суворов стоит к нам ближе, чем Наполеон, и, кроме того, деятельность последнего далеко не ограничивалась только войнами; как у 1-го консула и [214] Императора у него было много и другого дела, иногда влиявшего на военные операции. Между тем Суворов всю жизнь до 70 лет... только воевал. В промежутки мира он хандрил в стоячей воде обыденной жизни и из Астрахани, куда его послала Екатерина II для переговоров о торговых сношениях с Индией, жалобно взывал: «Боже мой, долго ли еще мне в таком тиранстве томиться».

Суворов был человек глубоко и всесторонне образованный, и для нас его личность в высшей степени поучительна именно потому, что он представляет тип военного, у которого теория войны ни в чем не расходится с ее практикой, у которого она, т.е. теория, была, так сказать, частью его боевого характера, а не чем-то посторонним, чуждым действительности, как это видно теперь у большинства и во всем. Его теория и его личность были неотделимы друг от друга. Этот вопрос меня всегда интересовал и, обобщая его, мне иногда казалось возможным доказать, что все существовавшие и существующие принципы военного искусства, изложенные, например, в стратегии и тактике Леера, суть, в сущности, не общие отвлеченные идеи, а исключительно конкретные проявления характера единичных людей, особой породы людей.

Во всяком случае, Суворов был именно таким, и в этом заключается его гениальность. И повторяю, нам сидящим постоянно между двух стульев теории и практики, надо обратить свое особое внимание на эту гармоничность его природы. Полагаю, что эта гармоничность, или цельность характера, и породила основную черту всей его боевой деятельности, именно решительность и быстроту. Человек, у которого на душе есть хоть какой-нибудь внутренний разлад между умом и сердцем, никогда не достигнет этой степени решительности и быстроты (этот разлад мы развиваем в себе сами и обстановкой службы, и излишним теоретизированием опыта, и системой обучения).

Гений Суворова заключался и в его титанической силе духа. равной которой мы не видим в военной истории последних столетий. Наполеон уже на пятом десятке утратил свою бывшую энергию и духовную мощь, между тем Суворов в 70 лет проявил ее еще в большей степени (переход через Расшток).

Гений его заключался еще и в необычайной быстроте и остроте мысли, т.е. то, что в общежитии называется находчивостью, способностью в мгновение понять обстановку и составить соответствующее решение. Эта черта у него была развита до гениальности. Поэтому он был бог боя. [215]

Таким образом, в характере Суворова мы видим три основные черты: 1) огромная сила духа, 2) быстрота мысли и 3) мгновенная решительность. Как следствие предыдущего и его темперамента — необычайная стремительность действия.

Силу его духа всегда питали честолюбие и любовь к славе (отечества и собственной).

Суворов был мечтателен, это может показаться странным, но я прибавлю еще, что он был поэт в своем роде (в отрочестве писал стихи и любил уединение). Он сам в конце жизни говорил: «Я находился в непрестанном мечтании». Эта мечтательность являлась следствием его сильно развитого воображения, которое в военной практике ему приносило ту пользу, что по случайным приметам он легко рисовал себе всю действительность, скрывавшуюся за ними. Поэтому он быстро разгадывал и противника.

Природа всегда наделяет гений или талант стремлением к независимости. Это черта всех выдающихся людей, ибо они инстинктивно ищут свободы для проявления своего гения. Суворов имел это право и всю жизнь стремился к независимости, и если бы в нем не было этого стремления, он не сделал бы и половины того, что сделал.

Настоящий художник отличается от ремесленника способностью к творчеству. У Суворова эта способность была развита в высшей степени. Во-первых, ко всякому факту, даже общепризнанному, он относился критически. На веру, как мы, не брал ничего. Когда вся Европа после Семилетней войны была очарована военною системою Фридриха Великого и слепо заимствовала только ее внешнюю сторону, один Суворов видел, что вся эта система создана и живет только гением этого полководца, а сама по себе ничего не стоит и ничего не дает. И он не стал ей подражать, а создал свою — это во-вторых.

Гений никогда не подражает гению, как и самобытная, даровитая нация никогда не подражает слепо другой. Они надеются на себя и веруют в себя.

Стремление к независимости и творчеству всегда порождает инициативу действия, личный почин; этим Суворов сильно отличался и любил то же в других.

Гордость и сознание своей силы не позволяли ему бессознательно подчинять свою волю другому, и на это он имел нравственное право.

У Суворова была громадная сила воли. Силу воли я понимаю как преобладающее над всеми, почти исключительное стремление к чему-нибудь или хотение чего-либо (Спенсер), но не [216] временное, а длящееся через всю жизнь или, по крайней мере, продолжительное. Вообще, сила воли может измеряться длительностью хотения. Сильная воля есть следствие цельности характера, который я понимаю как сумму всех духовных качеств. Некоторые понимают характер как постоянную манеру держать себя известным образом при всяких обстоятельствах (Кампеано). Это определение не сущности характера, а его внешнего проявления.

У Суворова сила воли была настолько велика, что, когда он совершенно больной 69-летний старик узнал о своем назначении командующим армиями в Италии, он в несколько дней выздоравливает и, «как влюбленный юноша на свидание», летит из Кончанского в Вену и затем к р. Адд.

Ум Суворова был исключительно синтетический (обобщающий), хотя, когда нужно было, он умел анализировать. В каждом деле и в массе разнородных явлений войны он всегда умел подметить общую, основную черту и никогда не отвлекался мелочами. Для этого примером служит вся эта боевая деятельность, начиная с лаконической, но в высшей степени содержательной речи.

Лучшей подготовкой для победы Суворов считал высокий нравственный подъем,, неожиданность нападения и стремительность атаки. В этой тактике вылился весь его характер. Он знал, что в нем живет могучий дух, и гипнотизировал им других. Он понимал, что упадок этого духа или растерянность есть уже залог поражения, и так как растерянность является главным образом от неожиданности, он всегда нападал неожиданно, а чтобы продлить эту растерянность, он вел атаку со стремительностью своего темперамента. Время он ценил выше силы противника. Для того чтобы создать для противника неожиданность появления или удара, Суворов прибегал к разным способам, но чаще всего — к скрытому и быстрому маневру, для чего ходил по таким путям, по которым никто не ходил. Мне скажут, что это возможно лишь с небольшими отрядами, которыми командовал Суворов. Нет, потому что движения или маневры огромной японской армии были также скрыты для нас, и мы никогда не могли разгадать основной мысли их операции.

С нашей точки зрения, Суворов рисковал всегда. Желая как можно скорее и неожиданнее напасть на противника, он буквально бежал к нему с одним авангардом и часто атаковал, не ожидая подхода главных сил. Так было, например, на реке Тидоне, когда Суворов, сдав командование главными силами [217] Великому Князю, летит на поддержку Отта с 4 казачьими полками и сейчас же атакует Макдональда. Потом пускает в атаку два прибежавших батальона гренадер — правило «вперед, голова хвоста не ждет». То ли мы видим у нас в Японскую войну, когда армии и корпуса «подтягивались» и «выравнивались» чуть не по несколько дней на глазах противника? Когда Багратион в этом сражении просил Суворова повременить, говоря, что в ротах нет и 40 человек, последний ему ответил: «У Макдональда нет и 20, атакуй с чем Бог послал».

Резче всего во всех операциях Суворова сказывается невероятная быстрота переходов. Он говорил, что пехота должна делать от 50 до 80 верст в день и всегда исполнял это даже в Пиренеях.

Кроме сказанного, Суворов был в высшей степени смелый и лично храбрый человек. Смел был и в замысле, и в деле. Это являлось следствием уверенности в своей духовной мощи и таланте. Самоуверенность людей, ни себе, ни другим не доказавших на фактах своей ценности, есть лучший признак их глупости. Но Суворов каждый день мог убедить себя и окружающих, насколько он выше среднего уровня и насколько он свои самые смелые, самые фантастические замыслы умел осуществлять. Иногда мне кажется, что он нарочно задавался почти неисполнимым; потому что его дух требовал себе гигантской работы. Он не любил легких побед. Под Кинбурном, когда на косу высаживались свирепые янычары, Суворов был в церкви, где ему и доложили о начавшейся высадке. «Пускай все вылезут», — отвечал он, несмотря на то, что был вдвое слабее турок. Кинбурнская победа досталась недешево, и сам он, находясь пешком в первой линии дравшихся, чуть не был убит. Такие победы его удовлетворяли.

Личная храбрость для высших начальников не так нужна, как низшим, ибо последние стоят ближе к сражающимся, но смелость замысла и исполнения, презрение к личной ответственности нужны первым в особенности и характеризуют сильный и благородный дух.

Из этой краткой характеристики Суворова видно, что он был военный гений самой чистой воды. Гений, которыми судьба редко дарит человечество, а нас — раз за всю историю. И тем не менее, мы забыли почти совсем его вечные заветы и его личность, которая была единственным источником его манеры воевать, той манеры, которая годна во все времена и при всяком состоянии материальной техники. Меня никогда не убедят наши близорукие исследования последней войны, [218] сводящие все на материальную сторону дела. Победа всегда зависела и зависит от искусства и от силы духа. Изобретение дальнобойных орудий есть следствие общего духовного упадка, как у того римлянина, который просил меч подлиннее. Техника материальной части не была и не будет причиной побед, ее дает техника воли, ума и характера. Учителем вот этой последней техники и был великий Суворов.

Суворов дал нам своею личностью бессмертный идеал военачальника. Тот идеал, к которому должен стремиться каждый военачальник и те, кто подбирает и назначает. Конечно, «каждый молодец на своей образец», и так должно быть. Не может большинство военачальников походить на него характером, но, во-первых, они должны стремиться к этому, это не внешнее подражание, которое только стесняет проявление личной индивидуальности, нет, это лишь тонкое сходство души в ее основных качествах, которое дает полную свободу реальных действий. Суворов в этом случае так учил: «Возьми себе в образец героя древних веков, наблюдай его, иди за ним вслед, поравняйся, обгони — слава тебе. Я выбрал Цезаря. Орлы русские облетели римских». Вот что имеет конечной целью самобытный и сильный человек.

Во-вторых, надо уметь в подчиненных подметить хоть одну из этих черт универсального характера, дать ей возможность развиться и затем умело ею пользоваться. В этом — искусство подбора и командования.

Теперь создается высшая аттестационная комиссия. Эта прекрасная мера будет приносить пользу только тогда, когда в комиссию будут поступать аттестации беспристрастно, умно и точно характеризующие личность. Иначе весь командный состав наш будет опять делиться только на две категории: на «хороших знакомых» и «вовсе незнакомых».

Для того чтобы даже наилучшая система могла быть осуществлена и принесла хорошие результаты, надо хороших исполнителей. С этого и следует начать.

Прежде всего надо иметь таких командующих войсками, командиров корпусов и начальников дивизий, которые способны оценивать людей, им подчиненных, исключительно как военных вообще и военачальников в особенности.

Члены аттестационной комиссии будут первое время в большом затруднении, если при настоящем положении дел сразу зададутся целью «всесторонне рассмотреть» существующие «аттестации на генеральских чинов армии» и на основании этого «выяснить степень их пригодности к службе», потому что существующие [219] аттестации им не дадут никакого основания для оценки. И при высоком служебном опыте членов комиссии, полагаю, что им будет трудно одним разобраться во всех генеральских чинах армии, а только при этом условии и возможен справедливый выбор.

Поэтому, во-первых, придется обратиться к людям, ближе стоящим к армии, т.е. к наличным командующим войсками, к командирам корпусов и к начальникам дивизий и, во-вторых, потребовать от них самых беспристрастных и точных аттестаций и таких, которые бы хоть по возможности характеризовали личность как военачальника. Это главное и на первую очередь. Постараюсь наметить вопросы этих аттестаций:

1) Энергия и сила духа, или продолжительность и сила положительных душевных эмоций, врожденная сила духа. Это важнейшее качество. Присутствие его — залог успеха во всяком деле и особенно в ответственном, требующем инициативы и предприимчивости. Качества эти уже включают в себя энергический дух.

2) Ум самостоятельный, энергичный, синтетический и смелый, умеющий в каждом деле сразу найти его гвоздь.

3) Воля как устойчивое стремление к поставленной цели. Сила, регулирующая деятельность.

Это, так сказать, общежитейские качества, годные во всяком деле. Затем качества, характеризующие военачальника:

1) Находчивость, т.е. быстрота соображения, зоркость мысли, способность мгновенной ориентировки. То, что Суворов называл глазомером, включая сюда и чувство местности (Клаузевиц), т.е. способность быстро понять значение данной местности в действиях данных войск.

2) Решительность, умение быстро, бесповоротно остановиться на одном решении.

3) Темперамент — холерический, т.е. с реакцией быстрой и сильной. Остальные виды темперамента: сангвинический, реагирующий быстро, но слабо, менее желательный, меланхолический и флегматический — не желательны совсем.

4) Смелость и храбрость, в общем, мужество. Умение побороть чувство самосохранения перед сознаваемой опасностью (Платон).

5) Умение повелевать и властвовать над массой.

6) Присутствие духа. т.е. способность свободно мыслить и желать при всяких обстоятельствах.

7) Честолюбие, славолюбие, самолюбие, гордость, патриотизм, чувство долга как главные стимулы энергической деятельности.

8) Оно же и первое — любовь к военному делу. [220]

Вот главные черты, в сумме составляющие характер военачальника. Естественно, что ко всему этому необходимо физическое здоровье. Но возраст сам по себе играет последнюю роль и модное слово «омоложение армии» — тоже.

В форме аттестации они могут быть изложены и иначе, но, во всяком случае, на все эти вопросы должны быть ответы, положительные или отрицательные. <...>:

В основание аттестационной системы должны быть положены следующие принципы:

1) Аттестация должна ясно определять характер человека как военнослужащего, т.е. совокупность всех духовных качеств с точки зрения военной службы.

2) Основание аттестации военнослужащего должно быть положено в течение первых 5-10 лет его службы, когда характер его высказывается во всей природной чистоте.

3) Эта основная аттестация должна постепенно развиваться и дополняться по мере того, как служащий при новых условиях службы проявляет новые черты характера.

4) Аттестация не может изменяться в сущности своего содержания, т.е. в определении основных черт характера служащего. Она может и должна изменяться лишь в определении того, как данный характер реагирует на явления жизни вообще и военной службы в особенности. Это последнее важно для того, чтобы знать, в каких условиях данный характер наиболее проявляет свою энергию.

5) Аттестации обер-офицеров должны быть коллегиальные. Дальнейшие аттестации военнослужащих, начиная со штаб-офицеров, могут быть единоличными, потому что, во-первых, число штаб-офицеров в каждой части невелико, их может и должен знать непосредственный начальник; во-вторых, на них уже будут составлены аттестации за их предыдущие службы и изменить их в основе будет невозможно.

6) Аттестации обер-офицерам до чина штабс-капитана (штабс-ротмистра) составляют постоянные комитеты под председательством одного из штаб-офицеров. <...>:

7) Аттестации на командиров рот (эскадронов) и штабс-капитанов (штабс-ротмистров) рассматриваются и дополняются всеми наличными штаб-офицерами под председательством командира полка через каждые 2 года. <...>:

Форма аттестаций до чина штабс-капитана (штабс-ротмистра) должна обрисовывать по преимуществу врожденные черты характера не как военачальника, а как человека вообще. [221]

Вопросные пункты в ней могут быть, например, такие:

1) Темперамент (энергический, флегматический).

2) Ум (сильный, слабый, быстрый, обобщающий и проч.).

3) Воля (сильная, посредственная, слабая), умение владеть собой.

4) Находчивость (способность быстро найтись).

5) Решительность (способность быстро принимать решения).

6) Настойчивость (в достижении поставленных целей).

7) Смелость (замысла и дела).

8) Храбрость.

В чине штабс-капитана (штабс-ротмистра) офицеры чаще могут получать самостоятельные поручения (и к этому должны стремиться их непосредственные начальники), вследствие чего характер их, как будущих военачальников, сказывается рельефнее. Но и тут следует быть осторожным в оценке, потому что многие, получая самостоятельность или власть на непродолжительное время и без полной ответственности, не проявляют той энергии, которую могут проявить. Во всяком случае, в этот период аттестации могут быть дополнены следующими вопросами:

9) Способность исполнять самостоятельные и ответственные поручения.

10) Способность к командованию (умение поддержать свой престиж как начальника, умение повелевать).

11) Решительность не личная, а как начальника части. Аттестации командиров рот, эскадронов и батарей могут быть дополнены следующим:

12) Умение самостоятельно распоряжаться частью в поле и дома.

13) Умение быстро найтись и принять решение в поле (на маневрах).

14) Быстрота и энергия при исполнении принятого решения.

15) Умение оценивать условия местности при решении тактических задач в поле своею частью.

16) Умение обучать и воспитывать подчиненных.

17) Практическое знание строевой службы.

На штаб-офицеров эти аттестации могут быть дополнены так:

18) Умение командовать отдельной частью в поле (полком).

19) Умение пользоваться способностями подчиненных начальников.

20) Энергия духовная и физическая (по сравнению с предыдущей деятельностью).

21) Способность брать ответственность на себя в решительные минуты. [222]

На командиров полков:

22) Умение командовать отдельным отрядом из двух родов оружия (пехота или кавалерия с их артиллерией).

23) Умение оценивать военную обстановку тактически и стратегически.

24) Знание подчиненных военачальников.

25) Способности административные и хозяйственные. На генералов-

26) Энергия духовная, умственная и физическая, по сравнению с предыдущими аттестациями.

27) Умение самостоятельно командовать большими отрядами всех родов оружия.

Ответы на все эти вопросы должны быть точны, но не стеснены определенными выражениями. <...>:

Я только хотел указать на то, как следовало бы выработать эту систему, и прежде всего на то, что аттестация каждого военнослужащего не должна быть каким-то случайным экспромтом одного лица; она должна представлять краткую историю духовной и умственной жизни каждого и вполне обрисовывать его личность, его индивидуальный характер. Только тогда она может иметь ценность сама по себе и давать солидный материал для определения годности военнослужащего. <...>:

Военный Сборник. — 1906. — № 10. [223]