Заметки писателя Материалы писателя Карема Раша на темы офицерской чести, воинских традиций, истории России не раз публиковались в «Красной звезде», других военных изданиях. В новой большой его работе «Письма русскому офицеру» немало злободневных публицистических раздумий, наблюдений, которые кому-то могут показаться небесспорными. Газетные рамки не позволяют опубликовать ее в полном объеме. Мы надеемся, что отрывки из «Писем...» вызовут у читателей интерес, а может, и желание продолжить разговор по поднятым писателем темам. ЗАПОМНИЛАСЬ сценка, случайно увиденная в одном из военных училищ. Вечером, перед отбоем, в канун какого-то грудного экзамена курсанты затеяли шутливый ритуал. Сбившись в кучу, заголосили в небо, словно обращаясь к неведомому им идолу с воплем: «Холява, помоги!»Эта, желторотая забава с уголовной лексикой вызвала просто ярость у знакомого офицера-спецназовца. Он чувствует инстинктом бойца, что будущий офицер даже ради шутки не имеет права позволить себе слюнявые надежды на «холяву». Даже несколько молекул этой нечисти, если останутся в крови, приведут его к гибели в минуту «X» и к смерти его подчиненных. Но, увы, училище хоть и скальный островок, но посреди океана, где бьется о камни прибой из грязной пены л лексики, повадков и психологии «зоны». * * * ЭТИ ВОПРОСЫ давно не дают покоя: почему мы во многом утратили силуэт офицера, лишили его духовной стати, особого достоинства и внешней осанки? Чего стоит офицер, который вынужден по телевизору жаловаться московской свистульке с микрофоном на свою «социальную незащищенность». Кого может защитить всхлипывающий защитник? Увы, не один год под видом озабоченности проблемами армии и желания вскрыть закрытые темы исподволь разрушался образ офицера. Потом еще хуже - заразили армию «дедовщиной» и пустили в гарнизоны растревоженных несчастных матерей. Ни разу ни у одной из этих матерей никто не спросил:- Где твой муж? Где отец солдата? Почему приехала одна? Служба - дело мужское. Неужели все наши солдаты родились без отцов или в пробирке? А если был развод, то неужели один раз в год к сыну нельзя прийти вместе?Во время войны одним из национальных символов стал плакат «Родина-мать зовет!» - на всех сурово и требовательно глядела с плаката бедно одетая женщина-мать как символ России. Теперь символом России делают зареванную на весь экран мать. Это ли не глумление над женщиной? Причем режиссеры охотятся за этой «находкой», подстерегая хищно: не всплакнет, не заревет ли мать? Появилось даже штампованное речение, произносимое чисто в драматических ситуациях: «Что мы скажем матерям?»Будто речь идет о детях от непорочного зачатия. Как будто отцы уже псы, о которых нет и речи.Между тем история войн не знает примеров, чтобы погибло столько офицеров, как в Афганистане и Чечне. На четырех солдат один офицер. Они и есть отцы. Офицеры жертвуют собой, чтобы заслонить необстрелянных мальчиков.Мне рассказывали о том, что в Чечне в некоторых частях была замечена закономерность. Чаще всего гибли именно те солдаты, которых навещали матери. До приезда он был включен в боевую лямку, собран и осторожен. Приезд зареванной матери разрушает его иммунную систему. Поев гостинцев, всплакнув и вспомнив дом с мамой, он вновь на время, на миг становится ребенком. На войне этого «на время» достаточно, чтобы настигла пуля снайпера. Несчастная мать этого не знает, а с мужем давно не советуется и командирам не верит. Никому не доверяет, кроме телевизора.Но виновата ли зареванная мать? Нет, разумеется. Женщина, в принципе, никогда не виновата. Виноват ли режиссер? Нет. Мы не говорим о правительстве - это нечто абстрактное. Так кто же виноват? Если конкретно, то виноват родной отец. Почему он прячется за спиной матери, когда та идет чуть ли не на передовую? Надо разыскать этого таинственного отца и попросить его не пускать мать в казарму, избавить ее от этого телемучительства.Если полистать мемуары участников Отечественной войны 1812 года, мы никогда не встретим упоминаний о «Родине-матери» или о матери, автора мемуаров. Родина - это конкретное место рождения человека. Вся страна в целом - Отечество. Иногда в записках промелькнет: «Защитим покой отцов». Почему отцов?.. А где мать?.. Вот тут-то и вся тайна нашей сегодняшней деградации. Имеется в виду: защитим отцов, а отец сам знает, как уберечь мать. Так проявляется глубокое целомудрие сыновнего сознания. Мать - понятие настолько интимное, родное и личное, что не треплется это имя, не произносится площадно, не марается в газетной грязи.Когда выносят на площадь, экран, плакат и казарму мать, значит, отец деградировал или раздавлен. Материнство - самый сокровенный и последний ресурс человека. Он прячет его в самой глубине дна и только в смертный час может непроизвольно-детски воскликнуть: «Мама!» Мы это валяем вперемежку между политической и телевизионной мерзостями и бытовой матерщиной. Любой мат, кстати, есть бесстыдное оскорбление собственной матери и осквернение Богоматери. Сквернословящие общество, армия, школа не имеют шансов подняться. «Не сквернословь, - говорили святые отцы, - а то душу потеряешь». * * * ЭТО ЕЩЕ одна проблема. И важнейшая. Главным оружием офицера, а он ведь непременно и, воспитатель, всегда было слово. До революции в российских военных училищах словесности и языкам уделялось больше часов, чем военным наукам. Теперь мы нередко пускаем бессловесных офицеров, которые, и, дослужившись до полковничьих эполет, говорят солдату: «Положь!», «Он хатит», «Плотим деньги».В Чечне, других «горячих точках» звучит среди прочих и такая рекомендация: командирам при управлении исключать жестикуляцию. Надо помнить: именно командира считают основной целью снайперы противника.Вот так война вновь возвращает офицеров к сдержанности в словах и жестах. Слово должно быть абсолютно точным, как оружие. Сейчас в гарнизонах очень часто встречаются офицеры, которые при докладах или распоряжениях то и дело норовят помочь своей немощи руками. Так и тянет к жестикуляции, а все из-за мата. Когда внутренние скрепы расшатаны, то и слова, и жесты непотребны и неуместны.Последние пять лет убедили, что по многим вопросам армии офицерству ждать помощи неоткуда. Надежда только на собственные силы и в опоре на тысячелетние традиции российского воинства. Нет худа без добра. Можно мысленно поблагодарить всех «архитекторов перестройки»: если бы не смута, развал и воровство, заставило бы что-нибудь военных так серьезно самим заняться самовоспитанием, искать книги по истории русского оружия и заново открывать для себя традиции русского офицерского корпуса?Каков же первый «иммунный ответ» на опасность опошления жизни? Что должны сделать офицер и курсант, увидев духовным взором вынесенное знамя?Выправить осанку, внутренне и внешне. Развернуть плечи. Поднять подбородок, смотреть не исподлобья, как «гопник» или уголовник, а смело и твердо. А главное - всегда держать спину прямо. Вернуть себе офицерский профиль, жест, голос. Из опрятности мундира сделать культ: «Форма, - говорил Гегель, - есть свечение сущности».Воспитывать в себе надменную отстраненность от политических дрязг, от мещанского дефицита, от импорта. Мундир это символ государства. Брюшко под ним - срамота нетерпимая. Военный поджар, легок, точен. Надо быть офицером до кончиков пальцев.Каждый день и час офицер должен быть боеготов. Только ради этого ему платит деньги народ. Боеготовность командира и тыловика, офицера штаба и преподавателя училища проявляется в спортивности, весе, опрятности, стало быть, внутренней отмобилизованности. Эти показатели боеготовности всех видов и родов службы должны экзаменоваться ежедневно, и офицеры должны сами следить в этом ключе друг за другом в благородном состязании.Известно, что военный человек, тем более кадровый офицер, готовит себя к войне. Для этого он непрерывно упражняет тело, мозг; память и держит боевые навыки наизготовке.Если офицер готов к войне в любой час (иначе он не офицер, а военный чиновник, некий неудачник, решивший до пенсии пересидеть в теплых краях), то скажите на милость, может ли в этом случае осанка и походка у офицера быть такими же, как у доцента, таксиста, продавца, агронома, врача или инженера? Чем-то он должен разительно отличаться от них. Как не бывает похож истребитель-перехватчик Су-27 на округлый грузный транспортник или как сразу по хищным, узким и стремительным очертаниям даже ребенок отличит эсминец от вместительного тихохода-сухогруза. Как не похож тигр на вола, даже очень трудолюбивого и степенного.Раньше стоило офицеру переодеться даже в тулуп (что можно было допустить в целях конспирации), как и мальчишка, и дворник могли бы воскликнуть:- Глядите, это же переодетый офицер!Только они держат спину и голову прямо и не семенят, а выносят ногу от бедра - раскованно, отмеренно и точно.Теперь мы зачастую сутулимся, семеним и шаркаем. Руки держим в карманах, растопырив и распузатив мундир. Человек, сунув руки глубоко в карман, надвинув шапку и нахохлившись, как бы хочет непроизвольно слиться с толпой, затеряться, слинять, исчезнуть. В его осанке нет ни силы, ни вызова. Он робеет даже в мирное время.Одно из самых трудных слагаемых военного дела - это научиться ходить. К сожалению, во многом мы утратили и строевой шаг, и повседневную подтянутость. А песни утратили истинную мужскую удаль и стали чаще всего писклявым нытьем.Словом, в военных училищах нынче нужен был бы суровый государственный экзамен по строевой, физической подготовке. И причем экзаменаторы не должны, конечно, выглядеть кулями в сравнении с экзаменуемыми, когда из-за брюха не можешь увидеть своих же носков.Курсант, на мой взгляд, не имеет права на офицерские погоны, если он, будучи молодым и здоровым человеком, не смог за 4-5 лет выполнить норму хотя бы кандидата в мастера спорта. Могу заметить как профессиональный тренер, что за четыре года не стать мастером спорта в офицерском троеборье для мотострелка, разведчика или спецназовца -это несмываемый позор и для курсанта, и для училища. Нужны строгие нормативы, а не показуха с разбиванием лбом кирпичей на плацу.Многие офицеры имеют избыточный вес. В США их давно уволили бы.Все разговоры о реформе бессмысленны, пока армия не вернет себе достойный облик. Танцевать надо от этой печки, и никакой другой. Как говорил генерал Гинденбург: «Наивысший результат нам гарантирует только простое решение».В корейскую войну, по свидетельству генерала Риджуэя, солдаты от непривычки после переходов гак уставали, что замертво валились в окопах и засыпали. Противник вырезал громадное количество сонных американских солдат.Поэтому сухопарость, выносливость и осанка - факторы не эстетики, а боевой продуктивности. * * * В XVII ВЕКЕ в Неделю Православия, в первую неделю Великого поста поименно поминали всех воинов, павших за Россию. В списке было более ста тысяч ратников. Перечень имен занимал три часа. Но тогда ни в коленках, ни в памяти не был народ слаб. В ту неделю только один раз в году разрешалось прикладываться к иконам - так сильно было благоговение. Это сейчас вчерашний атеист может слюнявить образа сколько хочешь - плюрализм. Тогда же люди накануне мылись. Одевали все чистое. Если муж и жена накануне были вместе, они не смели войти в храм, пока священник не прочтет над ними особую разрешительную молитву. Но и после этого им не позволялось прикасаться к святыням.Суворов наставлял: «Войско безверное учить, что железо перегорелое точить».Тот, кто усомнится в вечности этой истины, никогда не выползет из грязи «дедовщины», ругани и мата. Когда взвод покидает место, где он стоял на плацу, там остаются только плевки.Как сказал Его Святейшество Патриарх Алексий II, мы перепутали европейские краны и вместо трубы с чистой водой присосались к канализационной, вот и «харкаем» везде, где стоим, а чтоб не мутило, жуем жвачку.В XIX веке армия разошлась с церковью. Тогда же русская интеллигенция разошлась и с армией, и с церковью, и бродят до сих пор впотьмах и на ощупь, бросив на произвол остальной народ.Офицер же будет, на мой взгляд, по-настоящему боеспособен только с органичным, цельным и укорененным в родной истории мировоззрением. Воину предстоит проходить испытания на физическую и нравственную прочность. Потому слово и оружие должны быть в высоком и чистом единстве. * * *В 1915 ГОДУ, за два года до марта 1917-го, скончался, можно сказать, отец юнкеров России, Великий князь Константин Константинович Романов. Он был и морским, и сухопутным офицером. В первом качестве в 18 лет удостоен ордена Св. Георгия IV степени. Был командиром роты измайловцев и десять лет командиром Преображенского полка. Затем - начальником всех военных учебных заведений России и президентом Академии наук. Он отправил на фронт в 1914 году пятерых сыновей Старший Великий князь Олег, погиб в 1915 году. Три сына - офицеры были убиты большевиками в Алапаевске.В 1910 году Великий князь Константин Романов за пять лет до кончины был деятельным участником (едва ли не главным) переноса мощей Святой Полоцкой княгини Ефросиний из Иерусалима, где она преставилась в XII веке (перезахоронена затем в Киеве), в Полоцк. Там же, в Полоцке, Великий князь, подписывавший свои стихи инициалами «К.Р.», написал сонет «Юнкеру». Мне хотелось бы закончить эти письма сонетом, написанным блистательным русским офицером и полом Константином Романовым, которого считали русские офицеры «отцом кадет» всей России.
ЮНКЕРУ Ты - что рассвета вешняя заря: Минует ночь, до дня еще далеко, Как утра блеск, твое сияет око, Решимостью и удалью горя. Мир тесен для тебя: вдаль за моря Стремишься ты, за облака высоко, И рад сражаться с недругом жестоко За Родину, за Веру, за Царя. Повеет лето за веснойпрекрасной, О встреть его, храня душою ясной Отвагу, Доблесть, Мужество и Честь; Чтобы закатом осенихолодной, До зимней тьмы стезею благородной. Светильник правды и добра донесть. Таково завещание курсантам, будущим офицерам русского отважного генерала и поэта, отца пяти сыновей-офицеров новым поколениям, становящимся в офицерский строй России, чтобы не прерывалась связь времен. Жертвенность и чистота офицерской судьбы понималась тогда хорошо. Не случайно офицеры так берегли свою честь и свои традиции. Не только ни один жандармский или полицейский офицер не мог даже помыслить быть принятым в офицерское собрание, но даже военные врачи, которые самоотверженно делили с ним полевую отраду. И никто не обижался. Судьба офицера в России пронизана особым светом служения. Карем РАШ.
|